Новости
Статьи
Семён Гречко: Театр – это вирус, который у нас в крови
23.08.2018
Театр начинается с вешалки. Это факт всем известный и неоспоримый. А вот как он продолжается? На чём или на ком держится? Может ли существовать без главного режиссёра? А без директора? Об этом, а также о том, чего ждать в новом сезоне, рассказал директор Рязанского областного театра драмы, почётный работник культуры и искусства Рязанской области Семён Гречко.
– Семён, Борисович, мы встречаемся в период, когда 230-й сезон уже завершён, а 231-й ещё не начат. Что сейчас происходит в театре, чем он живёт?
– Сейчас театр живёт отдыхом. Практически все сотрудники у нас в отпуске, набираются сил после окончания 230-го сезона, после напряжённых репетиций «Вишнёвого сада» уже к новому сезону, после выездных гастролей по Рязанской области. Сейчас все отдыхают, чтобы в середине августа выйти и приступить и к «Вишнёвому саду», и к новогодней сказке для детей, и к новогоднему спектаклю для взрослых. У нас очень большие планы!
– Если подводить итоги юбилейного сезона, что вы можете сказать: что удалось, что, возможно, не сложилось?
– Удалось всё, что задумывалось. У нас редкий случай, когда что-то совсем не удается. В этом сезоне мы поставили девять спектаклей. Для провинциальных театров это очень большая цифра. Все спектакли, на мой взгляд, удались, нашли своего зрителя. Все получили большой отклик, поездили по фестивалям – и по российским, и по зарубежным. И везде мы получили награды. Например, в Костроме спектакль «Не всё коту масленица» забрал все самые главные призы.
Наш немецкий проект «Сердца и ножи» – он делался за счёт внебюджетных средств, как и практически все наши спектакли, – и вызывал большие волнения, потому что там и сложная логистика, и долгий репетиционный процесс. Я считаю, что он тоже удался. Мы показывали его рязанскому зрителю, в Сербии, в Москве, в Германии, и сейчас им заинтересовались как лучшим муниципальным проектом межкультурного сотрудничества между городами.
Мы во второй раз провели фестиваль «Свидания на Театральной». А второй фестиваль всегда проходит гораздо сложнее, потому что хочется сохранить уровень. И я надеюсь, что нам это удалось. Мы получили хорошие отклики мировой, и российской, и нашей рязанской прессы. Фестиваль оценивается тем, сколько заявок подаётся после, на следующий год. И мы снова получили больше 100 заявок на будущий сезон!
– А другие рязанские театры принимают участие в этом фестивале или это не предусмотрено условиями?
– К сожалению, заявок от рязанских театров пока нет. Хотя это было бы очень интересно. Тем более, что сейчас много заявок от театров не только драматических, но и музыкальных, кукольных и даже цирковых.
– Какие страны уже подали заявки на участие в фестивале «Свидание на Театральной»?
– Это наши традиционные участники – Германия, Италия, Белоруссия, Казахстан. Неожиданными были заявки из Аргентины и Сербии. Причём, подаются и те театры, которые уже были у нас, и много новых, необычных для нас коллективов.
Что касается наших немецких, французских и итальянских коллег, стоит им один раз попасть в Рязань, и они хотят работать с нами снова и снова. Они поражаются нашей актёрской школе и честно говорят, что учатся у нас. Даже те, кто на сцене уже лет 40. У европейских театров есть огромное желание совместной деятельности с нами. Например, Вольфганг Борхерт театр, с которым мы вместе мы делали постановку «Сердца и ножи», уже предлагает нам новые пьесы для совместной работы. Итальянцы поработали на нашем фестивале «Свидания на Театральной» и тоже предлагают совместные проекты. Французы говорят о совместной работе уже года четыре. Мы сейчас рассматриваем варианты работы с европейскими коллективами. Это достаточно сложно финансово и по логистике, к тому же получаются очень долгие репетиционные процессы. Но с другой стороны это очень интересно – другая школа, и другая режиссура. И в этом, конечно, есть смысл.
– Вы уже сказали, что в этом году было выпущено девять премьерных спектаклей – чуть ли не больше, чем у всех остальных рязанских театров вместе взятых. Так было запланировано или какие-то постановки вклинились по ходу сезона?
– Нет, все постановки у нас были плановыми. Была немного непонятная ситуация со спектаклем «С училища», который мы решили взять после прошлогодней лаборатории. Мы долго не могли определиться, в какое время его будет лучше ставить.
– Вы и в этом сезоне планируете выпускать премьеры в таком количестве?
– Есть такая история: если региональный театр хочет постоянно поддерживать приток зрителей, в идеале нужно ставить в год 15 спектаклей. Понятно, что мы не в состоянии выдержать такой объём. Это очень сложно. У нас были годы, когда мы выпускали по 11 спектаклей. Но это было уже на пределе возможностей. А девять спектаклей в сезон – это уже традиция.
– То есть у вас нет опасения, что количество повредит качеству?
– Нет, мы уже перешли этот момент. А в следующем сезоне будет такая интересная история: до Нового года мы будем готовить четыре спектакля, но премьеры трёх из них состоятся после Нового года.
– А как формируется репертуар на сезон? Вы как директор говорите, что вы хотите видеть, или режиссёры приходят к вам со своими предложениями?
– И так, и так бывает. Иногда мне интересна какая-то пьеса, и я предлагаю её к постановке. Например, спектакль «Чисто женская логика» – это было моё предложение.
Бывает, режиссёр говорит, что нашёл пьесу, которую ему будет интересно ставить. Например, сейчас Урсула Макарова будет ставить по Пушкину спектакль из двух частей. Это было её предложение. Она нашла очень интересные пьесы начала прошлого века. Посмотрим, что из этого получится.
– Сейчас театр работает без главного режиссёра. Вы уже успели поработать с разными режиссёрами и без них, расскажите, влияет ли это как-то на коллектив, репертуар, на атмосферу в театре?
– Конечно, разница есть. Иногда я очень сожалею, что у нас нет главного режиссёра. Он нужен, прежде всего, именно труппе. У нас сильная труппа, и я стараюсь влиять на формирование труппы, и заведующая труппой Елена Зайцева – очень талантливая женщина, которая держит руку на пульсе. Но главный режиссёр нужен, чтобы формировать некую единую линию, где-то подстегнуть, где-то погладить по голове. У директора немного другие задачи. Я как директор смотрю на то, чтобы был доход, была какая-то перспектива, стараюсь удерживать баланс между жанрами, между современностью и классикой. Но мне кажется, что главный режиссёр справился бы с этим лучше.
К сожалению, сейчас очень сложно найти человека на такую должность. После Жанны Владимировны Виноградовой мы пробовали систему конкурсного отбора. На мой взгляд, она всё-таки не дала того результата, который мы ожидали. Приходили очень интересные личности, очень талантливые яркие режиссёры – Сергей Виноградов, Карен Нерсисян. Их спектакли были очень интересными, и они остаются в репертуаре нашего театра. Но главный режиссёр – это что-то другое, это творческий лидер, а не постановщик. Сегодня я склоняюсь к тому, что всё-таки нужно искать главного режиссёра.
– То есть получается, без главного режиссёра театр может существовать?
– Директорский театр – это нормальное явление. Ничего страшного в этом нет. И мы считаемся не самым плохим театром, и непросто держимся на плаву, а успешно работаем. И многие коллеги даже по-доброму завидуют нашим успехам.
– А без директора в современный театр может существовать?
– Я думаю, что только у очень одарённого художественного руководителя. Таких по пальцам пересчитать можно. Недавно ушедший Олег Павлович Табаков был таким. Это наиболее яркий, да и пожалуй, единственный пример, когда человек успешно сочетал в себе и художественного руководителя, и директора театра, и грамотного администратора, и творческую единицу. Он ведь не так много ставил, а скорее грамотно подбирал режиссёров. Это талант! Чаще всего рано или поздно художественный руководитель приходит к тому, что нужен директор, тот, кто будет заниматься хозяйственной деятельностью, финансовыми вопросами. Тем более сегодня в нашем законодательстве разобраться довольно сложно.
– Актёров и режиссёров готовят театральные училища и вузы. А где учат на директора?
– Высшая театральная школа Константина Райкина делала несколько наборов театральных менеджеров. Не очень-то рвётся туда молодёжь. В ГИТИСе есть продюсерский факультет, но продюсер и директор – это не совсем одно и то же. Чаще всего директор – это человек, выросший в театре.
– А где вы учились? Как вы стали директором театра драмы?
– Я учился в Рязанском радиотехническом университете, как ни странно. А второе образование у меня был уже профильное – Высшая школа деятелей сценических искусств. Я заканчивал менеджмент сценических искусств, и это образование я уже получал, работая директором-распорядителем театра драмы.
– Как вы пришли к тому, чтобы стать директором театра? Вряд ли вы мечтали об этом с детства.
– Абсолютно не мечтал. Более того, мои родители работали в театре, и они очень не хотели, чтобы я каким-то образом связал свою жизнь с театром. Мой отец был категорически против. Но постепенно складывалась такая цепь историй, которая подвела меня к театру. Сначала – с технической стороны. В юности я подрабатывал и рабочим сцены, и осветителем, а потом постепенно, постепенно, стал заместителем директора по хозяйственной части, потом директором-распорядителем и позже – директором. И в октябре уже будет 25 лет – четверть века – как я в театре драмы. Вот такая карьерная лестница.
– Расскажите, как проходит рабочий день директора театра.
– Рабочий день начинается с обхода театра, с выслушивания сообщений о том, что произошло за ночь – всё-таки театр находится в центре города, в оживлённом месте. Первая половина дня в основном посвящена совещаниям, касающимся хозяйственной и финансовой деятельности, разговорам с цехами по той постановке, которую мы на сегодняшний день репетируем. Вторая половина дня обычно проще и спокойнее. Это уже контроль над текущей деятельностью: прихожу в цеха, смотрю, что происходит, подсматриваю репетиции. Стараюсь именно подсматривать, чтобы не мешать процессу, не нарушать темп репетиции, не сбивать актёров и режиссёра. Также я занимаюсь различными техническими вопросами, планированием следующего дня и составлением стратегических планов. Прелесть работы директора театра в том, что каждый день не похож на предыдущий. Театр – творческий организм, здесь много таких моментов, которые могут показаться странными директору обычной организации: с кем-то нужно просто поговорить, кто-то ищет утешения, нужно разделять и радости, и горести, и не только актёров, любой работник театра – творческий человек. Просто так в театр не попадают: театр человека или принимает, или отвергает. Чаще всего через полгода это уже понятно. И если человек через полгода-год не уволился, он остаётся надолго.
– А как зритель вы ходите в театр, в свой или в другие?
– В своём театре я смотрю спектакли во время сдачи постановки и на гастролях. А на фестивалях не могу – так нервничаю, что вообще не могу смотреть, хожу где-нибудь у гримёрок. А в другие театры хожу, смотрю и те спектакли, которые привозят к нам на гастроли. Если куда-то приезжаю, тоже стараюсь попасть в театр.
– В театре вы отдыхаете или директорским глазом подмечаете, что здесь не так, что бы вы сделали по-другому, а что применили у себя?
– Мне больше нравится не подмечать что-то директорским глазом, а общаться с сотрудниками театра. Иногда можно много для себя узнать, сделать выводы, что-то перенять и в структуре театра, и в рабочих моментах. А хозяйским глазом смотреть – дело неблагодарное. У нас в стране театры очень различаются по своему финансовому положению. Когда ты смотришь на московский театр, то понимаешь, что это просто нереальная ситуация, у себя так никогда не сделать. А приезжаешь в другой регион – и понимаешь, что у нас-то и получше!
– Если говорить про другие театры, вспомним что Театр на Соборной сейчас на ремонте, фасад Театра кукол тоже заставлен строительными лесами, а что у вас?
– У нас в этом году две больших проекта. Во-первых, нам наконец-то сделают проектную документацию. Поскольку театр является памятником, проектная документация для него – эта целая глобальная история. И я очень надеюсь, что в этом году она у нас появится. И вторая часть – мы довели до конца ремонт штанкетных, штативных хозяйств подъёмных механизмов сцены и механизма вращения круга, который у нас уже, наверное, лет 10 не работает.
Ну и, заглядывая в перспективу, скажу, что наличие проектной документации позволит нам подавать заявки на ремонт.
– Ремонт планируется такой же глобальный, как в Театре на Соборной? Театр закроют, или ремонт будет проходить постепенно?
– Я не знаю, как это будет. Всё зависит от объёма выделенных средств. Но мне бы не хотелось, чтобы театр закрыли, потому что нарушается график выпуска спектаклей, нарушаются показы, в трупе начинаются ненужные брожения. Это очень сложно. Я много общался с коллегами из разных городов и знаю, что когда театр вынужден покинуть своё здание, это накладывает очень сильный отпечаток. Потом приходится несколько лет восстанавливаться и входить в нужный рабочий ритм. Мне бы этого не хотелось.
– Какие-то кадровые изменения ждут театр и его зрителей в этом сезоне? Увидим ли мы новых актёров, новых режиссёров?
– Новые режиссёры – всегда! На сегодняшний день у нас работает Гульнара Головинская с «Вишнёвым садом». Ну это не совсем новый режиссёр, она уже знакома рязанскому зрителю по постановке «Король Лир». И я надеюсь, что новый спектакль тоже порадует зрителя. Будет у нас работать Дмитрий Акриш – неоднозначный режиссёр с хорошей провокационный ноткой. На сцене он делает ставку в основном на актёра, на подачу. Кажется, это будет очень интересно. Ещё с двумя режиссёрами ведём переговоры на весну. Но я пока не буду называть их имён.
– Как вы выбираете режиссёра: есть пьеса, под которую нужно найти постановщика, или есть режиссёр, с которым хотелось бы поработать?
– И так, и так происходит. В случае с Гульнарой Головинской мне нужен был режиссёр под русскую классику. И я уверен, что Гульнара сделает это очень интересно. Если говорить про Дмитрия Акриша, это был обратный процесс. Мне было интересно поработать с этим режиссёром. Я посмотрел его работы и попросил сделать для нас несколько предложений. Он сделал, но называть их тоже не буду. Это очень сложные вещи, раньше времени не будем о них говорить.
В актёрском составе всегда бывает текучка. Мы проводили на заслуженный отдых народного артиста РФ Борис Яковлевича Аржанова. В Калугу от нас уехал Никита Левин, закончились срочные трудовые договоры и мы расстаёмся с Юрием Мотковым и Григорием Саркисовым.
А из Театра на Соборной к нам пришла пара – почётный работник культуры и искусства Рязанской области Сергей Невидин и Марина Невидина-Шульц. Из театра кукол к нам приходит Егор Чудинов. Будет очень интересно с ним поработать. Ещё мы взяли молодую актрису Настю Альмухаметову. Она только закончила театральное училище в Иркутске, и это тоже очень интересное приобретение для нашего театра.
– Следующий год объявлен Годом театра. Что-нибудь особенное готовите по этому поводу?
– Пока мы готовим только предложения. Я очень надеюсь, что год театра не пройдет мимо нас. Со своей стороны считаю, что мы должны усилить работу по воспитанию зрителя, в первую очередь – молодёжного зрителя. Этот вопрос в последнее время волнует всех директоров театров. Не то что приходят невоспитанные зрители, но именно театрального воспитания не хватает. Молодёжью надо заниматься, и в год театра мы должны это сделать. Есть много идей на этот счёт.
Конечно, я надеюсь, что в год театра мы сможем укрепить и наше материально-техническое состояние, и привлечь к театру внимание общественности. Мы уже работали в Германии и Франции, и там внимание общества к театру гораздо больше. И это выражается не только в спонсорской помощи, но в первую очередь в том, что люди очень много обсуждают театр, обсуждают постановки. Германия стала для нас большим уроком с точки зрения работы со зрителем. Они первые спектакли делают для подготовленной публики, для партнёров, для тех, кто любит театр. И на следующий день поднимается такая волна обсуждения в прессе, на радио, на телевидении. Я очень сожалею, что у нас такого внимания к театру нет. А мне бы очень хотелось, чтобы внимание общественности обратилась к театру, чтобы было такое же обсуждение. Должна быть обратная связь. Пусть она даже будет отрицательной. Но ведь нужно понимать, куда мы идём, что мы делаем, для чего.
– Шекспир сказал, что весь мир – театр, а у вас и работа – театр. Не устаёте от театра?
– В любой работе бывает такое чувство, что всё больше, не могу. Но театр – это своего рода болезнь. Как говорил старый монтировщик, кто понюхает кулисы театра, больше никогда отсюда не выйдет. Это такой вирус в крови, от которого уже никуда не денешься. Уйти от него невозможно, и я это люблю. Я здесь четверть века. Не всё в наших силах, но уходить из театра я бы никогда не хотел.
Беседовала Ирина Бочарова