Современные балерины откровенно признаются, увлекающихся творчеством Валентины Федоровны, ведь ее высот до сих пор так никто и не достиг. Поэтому неудивительно, что звезду украинской сцены 50-70-х годов теперь уже мало знает широкая публика. Для всех нас остается эталоном в балете Плисецкая, хотя была своя - Калиновская. И именно ей единой Майя Михайловна позволила танцевать Кармен-сюиту, поставленную на нее Алонсо, еще и признавалась, что украинская версия балета лучше, чем ее собственная.
Валентина Калиновская стала единственной украинской балериной, которая получила звание народной артистки СССР, а еще - единственной народной артисткой СССР среди балерин, которые родили двоих детей. И это несмотря на все запреты руководства театра. Поэтому даже в этом она выполнила приказ своего отца, который был против того, чтобы дочь выбрала неопределенную профессию танцовщицы: «Если пошла на этот путь, то должен быть только первой».
- Валентина Федоровна, почему при всех возможностях и регалиях народной артистки СССР вы выбрали своим домом Киевский оперный театр, а не Большой или Кировский (ныне Мариинский театр)?
- Действительно, я могла выступать в Большом театре или переехать в Ленинград, однако в Киеве я родилась и только здесь хотела всегда жить. К тому же не могла покинуть своих родителей и брата, которых я очень любила.
В Киевский оперный театр меня пригласили сразу после окончания хореографического училища 1957 года. Инициатором при этом был мой педагог Роберт Альбертович Клявин. И всего через два месяца я станцевала главную партию в балете «Шурале». Это история о девушке, которую злой колдун превратил в птицу. И она влюбилась в прекрасного юношу Батыра, который спас ее и уничтожил колдуна. Партию Батыра танцевал Клявин.
- Кажется, именно эта роль была для вас знаковым, ведь и взлетели прекрасной птицей на украинской сцене.
- Никогда об этом не думала, но, похоже, вы правы (улыбается. - Авт.). Я начинала, как и полагается, в кордебалете, однако балетмейстер меня сразу заметил и доверил главную партию. Это большая редкость. И в том же сезоне я станцевала еще одну главную партию - Медору в «Корсар». Моим партнером был опять-таки Клявин.
- Похоже, он был в вас влюблен!
- Роберт Альбертович открыл меня как актрису. Он сам был замечательным артистом, снимался в кино, и в партнерстве с ним я чувствовала, что меня эмоционально ему соответствовать. В «Шурале» он посылал мне такие чувства, которые научили меня не только технике, но и драматическом воспроизведению образа. Раньше я стеснялась так вести себя на сцене, но благодаря Клявин раскрылась и показала эту сторону своей натуры. И потом - сколько бы не танцевала на сцене - каждый спектакль был для меня как драгоценность.
А через два года балетмейстер Вахтанг Вронский поставил для меня «Бахчисарайский фонтан», где я станцевала Зарема. Клявин был Гере, а Евгения Ершова - Марией. И там случился досадный случай: в сцене, где я прихожу к Марии и призываю ее уехать из города, я, а не она, должен быть с Гере, я так сильно ударила соперницу кинжалом, что в Ершовой потекла кровь. Вот так вошла в образ!
Ершова была чрезвычайно талантливой балериной, и очень правдиво создала характер героини. Вот я и не удержалась. После этого мне металлический кинжал заменили на деревянный.
- О тех временах рассказывают, как в театре было ужасное соперничество и противостояние между ведущими балеринами ...
- Да, теперь болтают разные глупости, как и стекло в пуанты сыпали друг другу, и иглы в пачки закалывали. Неправда все это! Я протанцевала столько лет в театре, имела главные партии. Наряду работали Потапова, Ершова, Гавриленко, Руденко, талантливая молодежь. Но никогда ни у меня, ни у них не было каких-то настоящих конфликтов. Конкуренции мы не испытывали.
Когда я пришла в театр, Потапова уже была заслуженной артисткой. Помню, 1959 году мы поехали на гастроли в США, так она сама меня просила выходить в каких партиях вместо нее, потому что хотела немного отдохнуть. Ведь концерты шли ежедневно, а она солистка. Но я ей ответила: сказала, что мне хорошо и в общей массе (смеется. - Авт.).
- Как это вас выпустили в США, ведь тогда уже стояла железный занавес между нашими странами?
- Мы с театром собирались на гастроли в Австралию. Вронский поставил сцену Солохи, создал концертную программу. А в это время в Москве хор Пятницкого с танцевальными коллективами и три солисты были приглашены в США. Это должен быть российский фестиваль, на который ехали 200 артистов. От Украины планировали послать несколько человек из ансамбля Вирского - с номером «Пики».
Однако Вирский уперся: либо поедет весь наш коллектив, или никто. Он был обижен, что Большой театр и труппа Моисеева могут ездить за границу, а украинцы - нет. Ведь наш театр был тогда третьим по значению в СССР. Вирский был очень смелым! Руководство не знало, что делать, потому что все визы были получены, билеты куплены, чемоданы упакованы. Тогда решили, что те, кто должен был ехать в Австралию, изменят маршрут на Америку. Наши артисты балета вместе с ансамблем Вирского должны были танцевать гопак и украинском гранд-па.
Так мы попали в США. Сначала приехали в Москву, где у нас был общий сбор с российскими артистами, репетиции. А потом сели на самолет ...
- Какие у вас были впечатления от США?
- Политика, ведь это был 1959. Мне тогда показалось, что я попала на другую планету. Так там было все вычищено, взлелеянное, украшенное. И это после нашего советского обнищания! В Нью-Йорке мы жили в отеле на 27 этаже. Поэтому утром, открыв окно, испугались - вокруг стояли стоповерхови дома. Мы такого никогда не видели! Поразили нас также опрятные, хорошо одетые люди. На улицах везде огне, яркий Бродвей. Мы жилые в отеле с бассейном, и я каждый день ходила плавать, прыгала с вышки.
- Соотечественников встречали?
- Да. Там были бывшие артисты из хора имени Веревки. Они переехали в Америку после войны, потому что боялись после плена или концлагерей возвращаться в СССР, ведь сразу попали бы в Сибирь. Эмигранты нас встречали как родных людей. По полчаса аплодировали стоя.
А в Лос-Анджелесе театр стоял на площадке прямо в горной долине. После концерта в темноте публика зажигала спички и зажигалки. Это была невероятная красота! Американцы относились к нам с большим уважением - приглашали в гости, делали презенты. Те два месяца, что я провела в США, вспоминаю, как сказку.
- Все тогда вернулись домой?
- Да, хотя меня уговаривали остаться в США. Один миллионер предложил мне ангажемент и пообещал написать на афише «балерина-спортсменка», потому что видел мои прыжки в воду (улыбается. - Авт.).
- После США, наверное, в театре было грустно?
- Нет, у меня начался новый интенсивный период. На меня поставили балет «Голубой Дунай». Затем была «Золотая дама» Рахманинова. Нам ее поставила танцовщица Елена Тангиева-Бирзниек из Риги. Она была у нас на гастролях с «Голубым Дунаем», и наш театр сделал ей это предложение. На премьере я станцевала партию Карлы.
А потом партийное руководство приказало Вахтангу Вронскому поставить балет «Поэма о Марии» на тему войны 1941-1945 годов. Я получила главную партию Марии-партизанского движения.
- Какой это выглядело?
- Органический. По роли я была танцовщицей кабаре и языком танца передавала важные зашифрованные послания. Но фашисты мою героиню поймали, мучили и в конце казнили. Это все было рассказано языком балета. Я счастлива, что смогла его станцевать.
А когда после Вронского нашим балетмейстером стал Анатолий Шекера, он поставил у нас «Легенду о любви». Мне он поручил подготовить партию Мехменэ Бану, и я влюбилась в этот балет. Танцевать было очень удобно, потому что Анатолий Федорович ставил партию на мою технику. Поскольку лицо моей героини было закрыто маской, то нужно было все выразить глазами и жестами.
Но после успеха этого спектакля партийное руководство поручило Шекере создать балет «Поэма о матери» - снова на тему войны. Я воплотила на сцене образ матери пятерых сыновей, погибших на фронте. Поэтому героиня пафосно выступала за мир, против насилия. Ну, где еще я смогла бы станцевать такие образы? Ни в Ленинграде, ни в Москве ничего подобного не ставили. А вот в Киеве приказывали. Однако я довольна, что этот опыт был в моем творчестве. Это творчески очень интересно.
- Публика ходила на такие балеты?
- Ходила. На премьере даже аншлаги. Хотя, безусловно, предпочтение зрители отдавали «Лебединое озеро».
- А о какой героиню вы тогда мечтали?
- Кармен. Я узнала, что Алонсо на Кубе поставил Кармен-сюиту для Майи Плисецкой. Работа была оплачена Министерством культуры СССР, и Плисецкая никому не позволяла танцевать этот балет.
В это время художественным руководителем балета в нашем театре была Галина Кириллова. Она приехала из Ленинграда, знала всех чиновников в Москве. И после премьеры «Раймонды» спросила у меня, что бы я хотела станцевать. Я ей призналась, что мечта всей моей жизни - это Кармен. Однако невыполнима из-за эксклюзивные права Плисецкой. Кириллова мне тогда пообещала: я получу Кармен. Через неделю в Киев приехали оба брата Плисецкой вместе с художником-постановщиком, и начались репетиции. Выяснилось, что Кириллова поговорила с Майей Михайловной, которая меня знала, и получила от него разрешение.
- Вы полностью переняли рисунок танца Плисецкой?
- Нет. Братья Плисецкая привезли мне съемки двух вариантов Кармен-сюиты. Первую Алонсо поставил для своей жены Алисии, а вторую - для Майи. Они немного отличались, поэтому я создала для себя третий вариант, выбирая из каждого танца лучше. Братья со мной согласились, и я станцевала премьеру. Бесспорно, я очень волновалась. Перед выступлением вообще не спала. Но как только услышала первые звуки музыки, как ноги сами начали танцевать. Это был триумф на сцене, а для меня - наивысшее блаженство.
Я любила все свои спектакли, однако этот полностью отвечал моему характеру, идеально ложился на мою личность.
- Что сказала по поводу вашей Кармен Майя Плисецкая?
- Не знаю. Однако Алонсо оценил очень высоко - именно такой видел Кармен.
- После такого признания отношения с Плисецкой НЕ испортились?
- Нет. Она была намного старше меня, поэтому это воспринималось как передача эстафеты между поколениями. Мы все были лично знакомы, ведь я с труппой Большого театра танцевала балет «Дон Кихот». Это тоже был настоящий праздник.
Галина Уланова даже предложила мне перейти в Большой театр. Причем дважды просила! Но я ей говорила, что не могу покинуть родителей, а сама думала: «Когда я приезжаю в Москву - это праздник и для труппы, и для зрителя. А если буду там постоянно, то дирекция продвигать своих, а не меня ». И действительно, мне единственной из Киева дали звание народной артистки СССР.
- Кто вас подавал на звание?
- Я этого еще не знаю. Это был 1968. Меня награждали званиями в високосные годы - звание заслуженной артистки Украины в 1960-м, народной артистки Украины - в 1964-м. Так совпало (улыбается. - Авт.). Но я имела очень большой репертуар, много работала на сцене.
- 2016 тоже високосный - значит он ваш!
- Дай Бог!
- Расскажите о вашем знакомстве с Фиделем Кастро.
- Да и знала, что спросите! Фидель Кастро в начале шестидесятых приезжал к нам в Украину. Тогда наш театр возглавлял Виктор Гюнтер - зять Никиты Хрущева, который руководил СССР. Поэтому Гюнтер мог себе позволить больше, чем другие директора. К нам тогда приглашали на работу первых оперных солистов со всего Советского Союза. Наша опера считалась лучшей в СССР, и балет не отставал. Понятно, что когда приехал Фидель, его привели в наш театр.
Впоследствии Кастро пригласил Гонтаря привезти артистов на кубинские гастроли. Директор собрал 25 исполнителей, среди которых была и я, и мы полетели через океан. Начали турне из Гаваны. Нас поселили в хороший отель и кормили в номерах. Потому Куба после выхода американцев стала очень бедной, а нам приносили на подносах сами деликатесы. Когда это увидел Гюнтер, то запаниковал, что мы все поправишься. И приказал есть в общей столовой со всеми. Однако это нас не огорчало.
Помню, как в курортном городке Варадеро мы с певицей Валентиной Рекою открыли утром ставни в номере и обомлели: какая там природа! Лазурный океан, белый песок, зеленые пальмы и рыжие солнце! Это была картина, которую я в жизни еще не видела.
После завтрака мы все побежали купаться. Вместе с нами был посол СССР на Кубе Александр Александров. Он заметил, как вдали кто-то купается, а на берегу ходит охранник с автоматом. Александров догадался, что там плавает Фидель Кастро, и предложил нам с ним познакомиться.
Александров нам перевел слова Кастро, тот хочет, чтобы мы больше увидели Кубу, а концертов давали меньше - берегли себя. Куба - это рай. Там прекрасно отдыхать, и именно это хотел нам показать глава государства.
- Это тогда Фидель обратил на вас внимание?
- Да. Александров ему предложил вдвоем сделать руками замóк, чтобы я на него стала и нырнула оттуда в воду. Я встала на руки Фиделя, подержала их с Александровым за головы и прыгнула, сделав сальто. Мы все тогда смеялись, плавали, прыгали.
А вечером Фидель пришел на концерт. Ему очень все понравилось, и он пригласил нас поехать на экскурсию в горы Сьерра-Маэстра, откуда началась кубинская революция. Все получилось, как хотел Кастро - мы много ездили Кубой, мало выступали. Действительно, побывали на курорте. Потом мне с Кубы передавали в Киев приветствия.
- Вы были звездой советского балета, который считался лучшим в мире. Сейчас работаете педагогом-репетитором в Национальной опере. Что изменилось в искусстве танца за это время?
- Репертуар стал другим, появилось много современных балетов. Впрочем, танец изменился, а исполнители. У нас была труппа из 70 артистов. И все мечтали выйти на сцену. Гримировались как положено - наклеивали ресницы, накладывали тон, делали шикарный макияж. Когда выходили на сцену - публика замирала: какие красавцы. А теперь балерины делают бытовой, невнятный на сцене макияж, потому что рампа очень сильная, «съедает» цвет. Поэтому я учу девушек, как накладывать грим, чтобы сохранить выразительность лиц.
А вот профессиональный уровень солистов, техника исполнения очень выросли. Сейчас артисты исполняют огромные шаги, высокие прыжки. Но мне бы хотелось видеть больше актерского мастерства. Хоть и не скромно, но скажу о своем сыне Максима Моткова. Он замечательный танцовщик - пожалуй, проявились наши с его отцом гены. А когда на сцене настоящий артист, то забывается все на свете. Остается только история, которую он танцует.
Среди балерин мне очень нравится Елена Филипьева . Она большой мастер. Наташа Мацак и Татьяна Лезова - тоже замечательные балерины. Они держат уровень того балета, которым в свое время гордились мы. Другие артисты технически тоже хороши. Однако не хватает драматического сочетание чувств с техникой. А зритель хочет видеть именно истории и живые чувства на сцене, а не только потрясающее техническое исполнение.
Лилиана Фесенко
Фото из семейного архива Валентины Калиновской
Как это вас выпустили в США, ведь тогда уже стояла железный занавес между нашими странами?
Какие у вас были впечатления от США?
Соотечественников встречали?
Все тогда вернулись домой?
После США, наверное, в театре было грустно?
Какой это выглядело?
Ну, где еще я смогла бы станцевать такие образы?
Публика ходила на такие балеты?
А о какой героиню вы тогда мечтали?