Статьи

Home › News

Алексей Чернов: "Чтобы полюбить музыку, её нужно много слушать"

28.08.2018

NYUSHA/НЮША - Только... (Official Clip) HD (13) Алексей Чернов

В Екатеринбурге с 18 июня по 1 июля 2016 года прошёл VI Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко.

"Милосердный Отец" (песня до самого сердца)

Наш корреспондент Владимир Ойвин побеседовал с членом жюри этого конкурса пианистом и композитором Алексеем Черновым.

— Это Ваш первый опыт работы в жюри?

— Я принимал участие в работе жюри нескольких мелких конкурсов. Что касается состязания такого крупного масштаба – три тура, два концерта с оркестром в финале, две группы участников: взрослая и юношеская – в работе жюри подобного конкурса я участвовал впервые.

– Ваши впечатления от конкурса?

– Мне как члену жюри пока не с чем сравнить, а как участник и слушатель других конкурсов могу сказать, что уровень довольно добротный, конкурс вполне оправдывает звание международного, несмотря на то, что было не так много иностранных участников, как, может быть, хотелось. Но уровень подготовки всех конкурсантов был высокий.

– Как Вы оцениваете требования программы?

– Я считаю, что репертуарные требования оптимальны: пианист может показать всё, что он имеет в своём профессиональном арсенале.

Дело в том, что на этом Конкурсе практически свободная программа, необходимо только играть немного французской музыки исключительно потому, что Вера Лотар-Шевченко была француженкой. Плюс в финале нужно играть два концерта – классический и большой романтический, что тоже очень показательно для исполнителей.

На мой взгляд, свободный репертуар – очень хорош и удобен для пианиста. Насколько я помню, на конкурсе Рихтера (который сейчас, к сожалению, не существует) был примерно такой же репертуарный формат, очень хороший.

– Преподнёс ли прошедший конкурс какие-то неожиданности в репертуарном плане, было ли что-то нестандартное в выбранных программах?

– Константин Звягин , который приехал из Кёльна, играл ряд фортепианных транскрипций сочинений Вагнера, что было довольно-таки интересно слушать. Этот пианист прошёл в финал. Там он занял последнее место, но я считаю, что подняться до уровня лауреатов ему помогла именно оригинальная программа.

Ещё припоминаю местного пианиста из Екатеринбурга Щербакова, он уже не такой молодой, у него больше половины программы занимали произведения Николая Метнера. Это было интересно. К сожалению, Щербаков в финал не прошёл, но я лично пригласил его к участию в первом международном конкурсе Метнера, который состоится в Петербурге, – я тоже туда приглашён как член жюри.

Конкурс Метнера – хорошее начинание, сейчас я распространяю информацию о нём: он пройдёт в ноябре этого года.

– Какова структура конкурса Метнера?

– Первый тур идёт по видео – своё выступление пианист должен загружать в YouTube – соответственно, по итогу этого видео-прослушивания оценивается первый тур, отбирается 10 человек для очного прослушивания. Оно будет проводиться в один день 27 ноября в Санкт-Петербурге. И именно на конкурсе Лотар-Шевченко в Екатеринбурге я услышал пианиста, который потенциально готов принять участие и достойно себя показать в конкурсе Метнера. У него есть ещё время, чтобы подправить те недостатки и дефекты, которые у него были.

Щербаков здесь исполнил три сонаты Метнера: две в первом и еще одну во втором туре, плюс несколько пьес композитора. Именно поэтому можно сказать, что сюрпризы по репертуару на прошедшем конкурсе были. Также, пользуясь случаем, хочу пригласить всех пианистов, играющих Метнера, к участию в этом конкурсе.

Мне кажется, то, что такой конкурс состоится, это очень важное начинание, и я прошу всех потенциальных участников нас поддержать и подать заявку. Тем более, что его условия достаточно выгодны, на 1-й тур ехать никуда не надо, а за участие во 2-м туре оргкомитет возвращает вступительный взнос. Прием заявок начнется 1 сентября и продлится до 15 октября.

Вернусь к Вашему вопросу о репертуарных неожиданностях на конкурсе в Екатеринбурге. Ещё интересным, хотя и довольно распространённым на конкурсах, было требование играть современную пьесу, написанную после 1960 года. Но в этом плане, к сожалению, каких-то приятных для меня сюрпризов не произошло. В основном наши ребята ограничились выбором музыки Николая Капустина, а на этом композиторе свет клином не сошёлся.

Иногда надо потрудиться, чтобы найти интересные и выигрышные современные произведения, но это того стоит, потому как они есть.  Но, к сожалению, были исполнены произведения в основном довольно низкого качества. С современной музыкой как-то не очень интересно получилось…

Еще из нестандартных решений по программам хотелось бы отметить несколько. Одна девочка играла целиком до-минорную партиту Баха, а мальчик из Петербурга играл Английскую соль-минорную сюиту Баха, и он решил совместить её с «Гробницей Куперена» Равеля. Это была интересная идея: сыграть две сюиты разных эпох. К сожалению, с этой задачей он не очень справился, не проник в стиль исполняемых произведений. Во второй тур он не прошёл; тем не менее, задумка была очень хорошая.

Одна исполнительница – она даже старше меня, ей 35 лет, Марина Костерина, которая уже участвовала во многих конкурсах, – сыграла на первом туре жанровую программу, исполнив много разных фантазий (я сам люблю давать подобные сочетания). Она начала с Фантазии Баха, затем были Фантазии Моцарта, экспромт Шопена, закончила всё Фантазией Скрябина. К сожалению, пианистка не справилась с волнением, и мы не смогли пропустить её во второй тур, но программа запомнилась.

Из лауреатов хочу отметить Романа Косякова , который занял второе место во взрослом конкурсе. Он сыграл на втором туре редко исполняемую Первую сонату Рахманинова, что тоже было очень ценно для жюри. То, что пианист поставил такое произведение в репертуар, – само по себе уже очень хорошо.

– Кого из пианистов, не прошедших на третий тур, Вы могли бы отметить – и в юношеской, и во взрослой группах?

– Мое мнение по выбору пианистов-финалистов и по итоговым результатам конкурса практически полностью, за очень небольшим исключением, совпало с финальными результатами.

Я считаю, что именно наиболее интересные люди достойно вышли в финал и стали лауреатами. Каждый продемонстрировал индивидуальность, свои достоинства.

Безусловно, очень интересен и ярок Олег Худяков , который занял первое место среди взрослых, особенно если учесть, что ему всего 21 год и он моложе других участников взрослого конкурса. У него ясная голова, быстрое мышление, он умеет этим навыками пользоваться, подходит к программе творчески, пытается играть как-то по-своему, что мне, например, сильно импонирует. Он совершенно объективно победил на этом конкурсе, с чем его хотелось бы еще раз поздравить! Уверен, это в дальнейшем Олег будет ещё развиваться.

Алексей Чернов

Я также отметил бы Романа Косякова – по мне, так он играл не хуже, чем Олег, но в итоге занял второе место. У него тоже есть природный артистизм. По программе – Первая соната Рахманинова и Второй концерт Брамса, который он исполнял с оркестром первый раз в жизни и в котором смотрелся очень органично, как будто он его играет ну точно не впервые.

Олег Худяков: “Вся конкурсная программа давным-давно играна мной”

– Второй фортепианный концерт Брамса – это, по-моему, один из самых сложных концертов с оркестром.

– Да, я тоже считаю его одним из самых сложных, и Роман почти полностью с ним справился. Можно отметить пару моментов расхождения с оркестром, но нужно сделать скидку на то, что была всего одна репетиция с оркестром, и при этом условии впечатление от его выступления было очень хорошим. К сожалению, Роман во втором туре сыграл не очень стабильно, что повлияло на итоговый результат.

Другой лауреат второй премии Тимофей Доля замечательно сыграл экспромты Шуберта во втором туре. Не помню, чтобы их часто ставили в конкурсные программы. Это тоже произвело хорошее впечатление.

Ещё могу отметить, что на втором туре мне очень понравился лауреат третьей премии Александр Широков . Он замечательно играл Этюды-картины Рахманинова, чётко прочувствовал их стиль и попал в музыку. Прекрасно у него прозвучала Сонатина Равеля – он произвёл ровное, сильное, зрелое впечатление. На втором туре он был признан лучшим – я не могу знать наверняка, т. к. голосование было анонимным, но по общему впечатлению от обсуждения можно сказать, что все члены жюри поставили Александру высший балл за второй тур.

Также по программе очень интересным было решение у Жибек Кожахметовой – она тоже стала лауреатом третьей премии. На жеребьёвке эта пианистка вытянула № 1, открывала взрослый конкурс.

По статистике где-то 90% конкурсантов, играющих под первым номером, независимо от того, как они играют, обычно не проходят дальше того тура, где они играют первыми. Это происходит в силу объективных причин, т. к. у членов жюри еще не сформировалось мнение об уровне исполнителей, пока не от чего отталкиваться и сравнивать. Отсюда могут возникнуть завышенные требования: не успел установиться критерий. (Помимо того, что первым играть самому пианисту психологически сложно.)

Но у Жибек прекрасные и психологический, и пианистический уровни – она вышла и сразу задала очень высокую планку, начав программу конкурса Прелюдией и фугой Шостаковича ми-минор – немножко неожиданный выбор. Это произведение наполнено трагизмом, жутковатыми эмоциями. Никто не ожидал такого начала – это прозвучало очень ярко.

Дальше она играла Франка – обычно все играют Прелюдию, хорал и фугу, но Жибек выбрала другое сочинение: Прелюдию, Фугу и вариации, что было тоже очень необычно. Но главное, объективно было исполнено по-музыкантски профессионально.

Конкурсантам, игравшим под номерами 2 и 3, не повезло, потому что после № 1 такого уровня было очень тяжело оценивать, они казались немножко учениками в сравнении с ней. Жибек уверенно прошла во второй тур, в котором она, к сожалению, выступила не очень хорошо. Но ей хватило запаса баллов первого тура, чтобы пройти в финал – мы баллы за 1 и 2 тур суммировали. Если говорить о первом туре, то именно эта пианистка прошла лучше всех вместе с Романом Косяковым. Они получили наивысшую общую оценку. Так что очень интересные были исполнители – и в плане подачи материала, и в плане артистизма, и в плане выбора репертуара.

– Вы могли бы назвать имена пианистов, кто не прошёл в финал в связи с ограниченным числом лауреатских мест?

– Для меня в первую очередь это был Максим Кинасов. Студент Сергея Леонидовича Доренского выступал очень ярко, профессионально, но немножко вольно относился к тексту и в какой-то мере к стилю, что вызвало некоторое отторжение у некоторых членов жюри. Лично для меня в этом ничего страшного не было… И повторю: для меня это очень талантливый человек. У него абсолютная пианистическая свобода, хорошее владение инструментом, богатейшее звукоизвлечение.

Иногда даже чересчур творческий подход: временами он ставит себя как бы выше композитора, и именно это не понравилось многим членам жюри. Но я такую игру люблю – она мне интереснее, чем академичная, холодная, сухая. У меня после второго тура сформировалась семёрка имён, достойных финала, и эта семёрка полностью совпала с итоговым результатом (за одним исключением, т. к. в финал не могли пройти семеро).

Другие члены жюри также жалели о непрохождении других конкурсантов – например, Марка Парфёнова из Новосибирска. Он учится у Мери Симховны Лебензон. Играл Парфёнов ярко, но при этом, на мой взгляд, сыро – и по эмоциям, и по степени выученности программы. Тем не менее, некоторым членам жюри он понравился, и они сожалели, что пианист не вышел в финал. Безусловно, этот молодой человек очень талантлив!

– А как Вы в общем оцениваете правильность ощущения стиля? Особенно меня интересует юношеская группа конкурса.

– Юношеский конкурс – это отдельная тема. Там были очень яркие пианисты. Во-первых, надо отметить победителя – Александра Ключко. Ему 16 лет. Я думаю, что этот мальчик не потерялся бы и прекрасно выступил бы и во взрослой группе.

Что касается ощущения стиля – то обычно среди молодых пианистов такая задача не ставится, потому что в этом возрасте шлифуются профессиональные навыки. И если говорить о Бахе (к примеру), то мы не требовали точного выполнения штриха или чтобы звукоизвлечение было бы именно барочным. Среди молодёжной группы мы не говорили о чувстве стиля, а оценивали профессиональные навыки и чисто музыкантскую перспективу – это всегда слышно: насколько человек увлечён музыкой, есть ли у него что-то новое, что своего он сможет привнести в музыку в дальнейшем, оценить музыкальную логику исполнителя.

Алексей Чернов

Иногда бывает видно, что юный музыкант просто научен или даже натаскан; в данном случае работа педагога зачастую превалирует над собственным творческим потенциалом молодого участника. В случае этого конкурса победитель Александр Ключко учится у малоизвестного педагога из колледжа Шопена, это некий Арцибашев.

– Я знаю Сергея Арцибашева как пианиста. Мне он весьма нравится. Слушал его несколько раз – и всегда впечатление прекрасное. Какой он педагог, не знаю.

– Я его исполнение ни разу не слышал. Впервые узнал его имя как педагога, и был приятно удивлён. В данном случае был очевиден потенциал и самого пианиста. Он принимал какие-то решения за роялем и сомнительно, что они могли быть заранее подсказаны или навязаны педагогом.

Помимо богатой творческой энергии и горячего темперамента (что лично мне очень импонирует), надо отметить очень высокого качества пианизм. Он абсолютно контролирует все свои порывы и вообще всё, что происходит на сцене и звучит из-под его пальцев. У него очень хорошее чувство времени, его никуда не заносит, он всё рассчитывает, и в сочетании с горячим темпераментом – симбиоз, который нас, безусловно, поразил – впечатление самое благоприятное.

Именно этот пианист для меня был главным открытием всего юношеского конкурса. В данном случае преподавателю просто очень повезло с учеником: очевидно, что талант сумасшедший. Я считаю, что в сравнении с лауреатами недавно прошедшего в Москве конкурса Grand Piano Competition, Александр, пожалуй, даже выигрывает, с моей точки зрения.

 – В Конкурсе Grand Piano Competition не всё было чисто с первой премией, с моей точки зрения. Но грузинский пианист Сандро Небиеридзе , который получил второй Гран При, мне очень понравился.

– Я этого грузинского мальчика, к сожалению, не слышал, но по сравнению с теми, кого я слышал, Ключко – сильнее. На конкурсе памяти Лотар-Шевченко было ещё много интересных музыкантов, но повторюсь: мы оценивали не чувство стиля молодых исполнителей, а их потенциал и профессиональные навыки. Но Ключко уже сейчас сильный музыкант, и он выиграл конкурс с большим отрывом.

– Насколько велика роль педагога в выработке пианизма? Или это заложено природой?

– Даже если это заложено от природы, без педагогического вмешательства всё равно развить хороший пианизм довольно сложно. Хотя есть люди от природы настолько одарённые, что как только они кладут руки на клавиатуру, у них всё само звучит. Но у большинства при хороших природных данных бывает дисбаланс, и тут необходим опыт педагога.

В случае с Ключко я не могу сказать, что именно доминировало, но что касается Худякова, который победил во взрослом конкурсе и пианизм которого также совершенно свободный, не исключено, на мой взгляд, что это его собственная заслуга; хотя его педагог Валерий Пясецкий как раз известен тем, что он первоклассно ставит пианизм у своих учеников. Скорее в этих случаях счастливое стечение обстоятельств – встреча замечательного педагога и яркого ученика дала отличный результат.

– Я знаю, что по результатам конкурса Вы пригласили какого-то мальчика по возможности поступить в ваш класс в ЦМШ.

– Дело в том, что этот мальчик был достаточно слабенький на фоне общего уровня. Это Матвей Михонин, 14-летний школьник из Кирова, самый молодой конкурсант, но потенциал у него хороший. Для своих лет он выучил непростую программу, которую всё-таки сыграл.

Мне стало его жалко, потому что очевидно, что в Кирове он не сможет развиваться, его нужно поместить в более конкурентную среду, которая по большей части имеется в Москве. Конечно, в этом году это не получится, но при удачном стечении обстоятельств я готов принять его.

– Помогут ли Ваши рекомендации при переводе в ЦМШ?

– Мои рекомендации ему никак не помогут. Придётся поступать на общих основаниях. Я могу только устроить ему консультации, поговорить с педагогами по сольфеджио, попросить, чтобы с ним позанимались. Надеюсь, если в приёмной комиссии будут знать, что он идёт ко мне, то как-то лояльнее к нему отнесутся, но обычно это никакой роли не играет.

Конкуренция очень высокая и далеко не все даже талантливые дети могут поступить. Всё будет зависеть от степени его подготовленности. Но даже если он не поступит, всё равно такая попытка будет ему очень полезна. он поймёт свой уровень, расставятся точки над «i».

Я поговорил с его мамой, оставил им свои контакты. Если решатся и всё пройдёт удачно – возьму Матвея в свой класс. Решение за ними, но я предложил такой вариант, т. к. я услышал в этом мальчике нечто, что может быть интересно в дальнейшем.

– Был ли ещё кто-то из конкурсантов, кого бы Вы, при возможности, взяли в свой класс?

– Из лауреатов я бы, безусловно, взял мальчиков, которые заняли первые места. Наверное, никакой другой педагог не отказался бы иметь в своём классе этих победителей конкурса. Интересно вступить с ними в творческий диалог.

По отношению к другим участникам – честно говоря, не помню, чтобы у меня возникло такое желание. В случае с мальчиком из Кирова мною двигало желание ему помочь не столько по его уровню, сколько по его потенциалу. Он и по репертуару не мог конкурировать, но думаю, ему можно и нужно помочь.

– Что Вам самому дало участие в этом конкурсе, насколько Вам это было интересно, есть ли польза?

– Мне было интересно, конечно, т. к. это новый опыт. Было любопытно находиться в компании со старшими опытными коллегами, делиться с ними мнениями, впечатлениями, обмениваться мнениями о музыке, о текущей ситуации в фортепианном исполнительстве. Это действительно серьёзный опыт.

Некоторых конкурсантов было интересно слушать не потому, что надо выставлять какие-то баллы, а именно как музыканту музыканта, даже что-то хотелось порой позаимствовать. Думаю, такая отрешенность от чисто сугубо конкурсных задач как раз подтверждает высокий уровень конкурса.

– Как Вы оцениваете атмосферу в жюри?

– Атмосфера была замечательная, состояние полного консенсуса. Хотя отмечались небольшие расхождения во мнениях, но они были настолько незначительными, что совершенно не мешали наслаждаться этим ощущением согласия.

Все итоговые результаты как в юношеской, так и во взрослой группах не вызвали ни у одного из членов жюри, в том числе и у меня, каких-то протестов, отрицательных эмоций. Может быть, я переставил бы пару фамилий местами в финальном результате, но в целом я был даже немножко удивлён такому, как мне кажется, справедливому объективному коллегиальному судейскому решению и атмосфере согласия в жюри. Когда сам участвуешь в конкурсах, кажется, что в обсуждениях результатов происходят тяжёлые споры, вплоть до драк, возможно я ждал подсознательно чего-то такого…

Но здесь – как только каждый раз появлялись подсчитанные баллы и проходило небольшое обсуждение – был полный консенсус. И мне это было очень приятно! Присутствовало ощущение какой-то объективности, и мне кажется, в этом заслуга Юрия Валерьевича Данилина, который всё организовал. Ему огромное спасибо за совершенно замечательную атмосферу.

Кстати, на мой взгляд, очень правильно, что он постоянно поддерживал жёсткую дисциплину. Мы всё время приезжали в одно и то же время, всё было чётко организовано. Чёткое питание, всё приносили вовремя: ручки, блокноты, бланки для заполнения. Это огромная заслуга организаторов – всё создавало дружескую комфортную атмосферу проведения конкурса с абсолютным взаимопониманием.

– Как прошел Ваш сольный концерт?

– Честно говоря, играть было тяжело, т. к. я не смог ежедневно поддерживать форму: время было полностью занято судейством. Удалось позаниматься всего пару раз вечером после прослушиваний. Внимание притуплялось, мозги уставали – полноценных занятий не получалось. Но я специально поставил в концерт игранную много раз программу, которую я могу играть практически без возможности заниматься, на автомате.

Выступать было интересно, хотя был тяжёлый китайский рояль – не в смысле клавиатуры, с ним приходилось бороться. И акустика в зале была сухая, звук не распространялся в зал.

Не могу оценивать собственное выступление, скажу только, что мне игралось вдохновенно, играл увлечённо, не обращал внимание на жару в зале, а всем моим коллегам из жюри, похоже, мое выступление понравилось. Можно сказать, что концерт прошёл удачно. Я ощутил чувство благодарности за свою работу, это для меня очень важно.

– Насколько Вы считаете целесообразным нагружать психику ребят в юном возрасте подобными соревнованиями?

– Я согласен, что психика детей не готова. Но это реалии современной жизни, и никуда от этого не деться. Сейчас к конкурсам начинают приучать чуть ли не с шести лет, если не сказать, с пеленок.

Работая в ЦМШ, могу сказать, что сейчас наступила эпоха детей. Именно разного рода детским соревнованиям уделяют огромное внимание, не только в направлении пианизма. Если включить средства массовой информации, телевизор, то вы увидите, что сейчас модно, зрелищно проводить соревнования детей по самым разным направлениям. Сейчас все ориентированы на раннее развитие.

Родители и педагоги хотят видеть вокруг себя вундеркиндов, лауреатов – это востребовано. Хотя, с моей точки зрения, это противоречит природе детства, природе гармоничного постепенного развития, которое должно проходить у человека. Я считаю, что это неправильно. У ребёнка должно быть детство, у юноши должна быть юность; в подростковом периоде есть вещи, которые по жизни нельзя пропустить. Огромная нагрузка на психику, на нервы и сам факт конкуренции, которая сейчас направлена на наших детей, – это ненормально.

Хочу сказать, что на конкурсе Лотар-Шевченко юношеская группа была ограничена возрастом 14-19 лет. Фактически получилась как бы младшая группа. С пятнадцати – шестнадцати лет, когда психика в значительной степени окрепла – начиная с этого возраста можно конкурировать. С моей точки зрения, конкурсы с участниками более раннего возраста противоестественны. Вы правы, это представляет опасность: в более взрослом возрасте перегореть – что и происходит сплошь и рядом.

Когда я учился в ЦМШ и в моём классе, и в классах старше или младше были звёзды, которые в дальнейшем пропали, и их не стало нигде. Или такие музыканты совсем меняют профессию, или становятся рядовыми педагогами школ, училищ. А какова судьба Алины Коршуновой, тоже моей одноклассницы! Она не выдержала напряжения. У неё вышла наружу генетическая наследственная болезнь, и она умерла в совсем юном возрасте.

Алексей Чернов

Очень часто люди, из которых выжимают всё в детском возрасте, которых педагоги натаскивают, а потом отпускают в свободное плавание, оказываются перед фактом, что они многого не умеют, потому что репертуар часто делался под выигрыш на том или ином конкурсе. А когда ставятся более взрослые задачи, то оказывается, что они не успели научиться правильным приёмам, и даже элементарно полюбить музыку в той степени, которая необходима для этой профессии.

Чтобы полюбить музыку, её нужно много слушать, изучать, а не играть одно и то же по разным конкурсам. Для любви нужно свободное время и душевное пространство, а у детей-конкурсантов этого нет. Потом к повзрослевшим людям у различных организаций интерес резко падает: подобные дети блистают пока маленькие, их все называют вундеркиндами, звёздами, а когда они оформляются во взрослых юношей и девушек – это уже не имеет такой зрелищности, не так умилительно, как раньше. Когда маленький мальчик или девочка играют сложную программу – это лучше продаётся, а начиная с 16-17 лет их часто просто безжалостно выкидывают, что для них не всегда осознанно происходит. Далеко не все звёзды выживают, очень маленький процент.

– Меня удивляет позиция педагогов, которые не противодействуют подобной тенденции. Можно было бы объединиться и противостоять такому негативу.

– Никто этого делать не будет, во-первых, потому что далеко не все видят в этом негатив и, во-вторых, потому что многие педагоги от этого финансово зависят: чем больше у тебя в классе подготовлено лауреатов, тем выше ты котируешься. Чем больше успешных учеников ты можешь иметь, тем выше ты можешь получить категорию как педагог.

Потом среди преподавателей идет негласное соревнование – у кого больше лауреатов; и сейчас мало кого интересует реальное положение дел в музыке и исполнительстве глобально. Сейчас больше хвастаются – у кого больше лауреатов, а не тем, насколько ученик хорошо играет и как постепенно становится большим музыкантом. Может быть, через некоторое время созреет какое-то противодействие подобным детским соревнованиям, потому что этот мыльный пузырь должен же когда-то лопнуть. Будет много сломленных судеб, но пока он не набрал необходимый размер.

Но в какой-то момент он лопнет. Это будет больно и для педагогов: придётся как-то перестраиваться. Но это непременно произойдет. Вундеркинды были всегда, но не в таких «промышленных» количествах. Безусловно, для детей это вредно, ведь кроме всего прочего в них воспитывается такая пагубная страсть как тщеславие, для неокрепшей психики противиться этой страсти тяжело.

Что уж тут говорить, если и во взрослом человеке эта страсть может запросто душу сожрать заживо. Мания величия, испытание медными трубами – для детей это тем более еще намного опаснее и сложнее, чем для взрослых. Трудно его пройти, когда на духовно неокрепшего человека сваливается такое, – это может привести к очень плачевной ситуации не только в музыке.

Сколько мы знаем случаев, когда человек во взрослом состоянии не получает привычной с детства степени похвалы и воспевания своего таланта – эти люди могут и пить начать, и такие жизни часто трагично заканчиваются.

– Что бы Вы могли пожелать организаторам следующего конкурса памяти Лотар-Шевченко, что бы Вы изменили?

– Во-первых, хочется пожелать, чтобы организация оставалась на таком же высоком уровне, чтобы консенсус в жюри оставался таким же стопроцентным, как был в этот раз, чтобы прекрасная атмосфера поддерживалась.

А из пожеланий по самому конкурсу – хотелось бы, чтобы об этом конкурсе больше знали. Многие пианисты жаловались, что нет никакой информации, пианисты об этом конкурсе не знают.

Его нет в базе Алинк-Аргерих, его нет в других местах в интернете; сайт конкурса работает довольно медленно. Я лично обещал Юрию Валерьевичу Данилину помочь по мере своих сил продвинуть этот конкурс в базу данных Алинк-Аргерих. Это может привлечь сильных участников не только из Казахстана, Норвегии и Польши (как было в этот раз), но хотелось бы видеть участников из Азии, США, Германии.

Желаю этому конкурсу дальнейшего развития в плане международности, и чтобы уровень организации оставался очень высоким, таким, какой он и есть сейчас.

Ещё, конечно, было бы неплохо организовать интернет-трансляцию. Чтобы этот конкурс шире освещался. Если есть трансляция, конкурс слушает весь мир. Мне представляется, что это не так трудно сделать: сейчас много разных сервисов в этом плане.

В смысле программы, мне кажется, всё идеально: пианист при желании может себя показать с разных сторон, но можно себя разнопланово и не проявлять. Есть пианисты одного стиля – и здесь это допустимо. Если ты играешь Метнера или французскую музыку, то можно исполнять только их. Такая компания членов жюри, какая была у нас, обязательно подобную программу оценит. Думаю, и на следующем конкурсе не будет требования, чтобы пианист показал себя универсалом.

Обычно универсалы получаются из середняков – и на многих конкурсах именно середняки побеждают, потому что там требуется сыграть всё: и классиков, и романтиков, и один и другой концерты, и камерную музыку. Во многих конкурсах – чтобы победить, нужно быть абсолютным универсалом; а я считаю, что это неправильно. Свободная программа – это очень хорошо, можно занять свою нишу и быть убедительным в своём репертуаре. Поэтому я считаю, что требования к программе здесь очень хорошие и менять их не нужно.

Благодарю Елену Билибину за помощь в расшифровке аудиозаписи интервью.

Владимир Ойвин