Новости
Статьи
Унесённые ветром революции…
24.08.2018
В ушедшем 2017 году многие концерты были посвящены 100-летию Октябрьской революции. Не стал исключением и клавирабенд Бориса Березовского: пианист преподнёс публике программу поистине аристократическую.
«…И тишина плывёт над полем битв – дневная тишина запустенья; плывут, осыпаясь неуловимыми пластами забвенья, времена».
Александр Малышкин «Падение Даира», 1923 год
Первое отделение: где вы, аристократы духа?
Пианиста давно называют новатором, не боящимся самых смелых экспериментов: то он играет с оркестром без дирижёра, то «обвенчает» на своём фестивале «Музыка Земли» фольклор, джаз и классику... В данном случае новаторство Березовского заключается в том, что он преподнёс публике редко исполняемые сочинения Балакирева и Лядова. Вы представляете себе Березовского, сидящим в читальном зале музыкально-нотного отдела библиотеки?.. Однако он действительно проделал глубокую научно-исследовательскую работу, отыскав подлинные сокровища – сочинения, не утомившие слух широкой аудитории. Благородным жестом стряхнув вековую пыль с нотных сборников, пианист преподнёс нам прекрасную и незаслуженно забытую музыку. Вершины человеческого духа.
Николай Левашов о фильмах Унесённые ветром и Штрафбат
Сам пианист утверждает, что никогда не изучает историю создания музыкального произведения – что, где, когда и по какому поводу сочинил композитор. Дескать, знание фактов не помогает сыграть лучше. И ещё Березовский говорит, что в момент исполнения его обуревают сильные эмоции, а вот визуальные образы… он не видит. Не возникают они перед его мысленным взором! Зато картины рождаются в воображении слушателей. Пианист создаёт изображения звуками, как художник пишет красками холсты. Под мазурки и вальсы, прелюдии и скерцо я отчётливо вижу дворцы с колоннами, залитые воском канделябры, паркетные залы, атласные платья в стиле ампир и офицерские мундиры с золотыми эполетами – всё, что безвозвратно исчезло после революции 1917 года. Люди и предметы старины окутаны дымкой, флёром воспоминаний как в фильме Отара Иоселиани «Охота на бабочек», помните? Там белый офицер скачет верхом на коне по снегу будто призрак. Всадник ушедшей эпохи.
Х/ф КНДР "Цветочница".
Балакирев, Лядов и Скрябин, чьи сочинения вошли в программу, ушли из жизни до 1917 года, к счастью своему, не застигнув кровавый ужас революции. Оставленные композиторами ноты – память об уничтоженных или вымерших как динозавры аристократах. Их благородство и изящные манеры сродни благородным и изящным манерам пианиста, чей концерт превратился в спектакль, вызывавший у слушателей яркие и неподдельные эмоции – смех, слёзы, восторг, изумление. Зачем идти на концерт или спектакль? Чтобы испытать спектр сильных эмоций.
Милий Алексеевич Балакирев (1837-1910)
Не трудно догадаться, почему два прозвучавших в концерте «Скерцо» № 2 си-бемоль минор и «Скерцо» № 3 фа-диез мажор Балакирева ныне мало кем исполняются: высокая скорость, огромный диапазон скачков, многообразная и сложная фактура, обилие модуляций и пассажей. Пианист-виртуоз Балакирев не пощадил будущих исполнителей, не оставив им ни единой паузы на передышку. Пожалуйста, назовите фамилию другого пианиста, способного одолеть такие технические трудности? Задавшись целью найти в YouTube других исполнителей «Скерцо» № 2, я нашла… лишь троих зарубежных пианистов во всём мире, помимо Березовского. По уровню виртуозности оба эти сочинения приближаются к восточной фантазии «Исламей», которую исполнители подчас включают в репертуар исключительно ради того, чтобы доказать, что играют в высшей лиге пианистов. Однажды в телевизионном интервью Березовский со свойственным ему юмором сказал: «Какие сочинения Балакирева мы знаем? Хорошо, «Исламей». Дальше что? Играть «Исламей» уже неприлично!». И его возмущение не голословно. Потому что Березовский невозмутимо садится за рояль и филигранно точно, изумительно прекрасно исполняет тридцатиминутную программу из произведений виртуоза Балакирева, триумфально завершая её, естественно, восточной фантазией «Исламей». Сыгранный на сей раз быстрее обычного, с какой-то… реактивной скоростью, шедевр вновь напомнил слова Гольденвейзера: «Слушать это в тысячный раз было бы уже невозможно, если бы это не было так гениально». В данном случае исполнение конгениально бессмертному сочинению. Зал задохнулся от изумления, сделал вдох вначале и… забыл выдохнуть с последним аккордом, а после секундной бездыханной тишины взорвался овацией.
В середине первого отделения, когда зазвучала «Прелюдия» си минор, соч. 11 Лядова, меня одолели слёзы. Я хоть и обладаю повышенной эмоциональной подвижностью, но всё же рыдаю не на каждом концерте. А тут эмоции накрыли исподволь.
Под «Баркаролу» фа-диез мажор, соч. 44 Лядова возникли картины жаркого летнего дня: барышни с кавалерами катаются на лодке по реке, дамы прогуливаются по берегу под кружевными зонтиками от солнца. Мягкие переливы звуков, схожие с журчаньем воды, тонкие динамические оттенки и нюансы, подобные шелесту листвы на полотнах импрессионистов, пианист передаёт изысканно и… волшебно. «Мазурка» фа минор, соч. 57, № 3 с форшлагами и щемящими полутонами опечалила оттого, что «иных уж нет, а те далече…» – люди, танцевавшие эти мазурки, исчезли будто фрески со стен монастыря. «Прелюдия» фа-диез минор, соч. 39, № 4 прозвучала взволнованно как порыв шквалистого ветра, как предвестье революционной беды. Ведь эти композиторы, чуткие как антенны, принимали сигналы бедствия из космоса.
В первом отделении пианист воссоздал атмосферу светских балов и музыкальных салонов. И если во французских салонах царили Лист и Шопен, то на русских светских раутах фоном звучали созерцательные и изысканные фортепианные миниатюры Балакирева и Лядова. Под их мазурки, ноктюрны и вальсы кружились революционные вихри, гремели залпы орудий, рушились судьбы, а после 1917 года аристократы поднялись лебединой стаей над морем и… исчезли. Как сгинула во тьме белая армия в повести Александра Малышкина «Падение Даира», помните?
Друг Бориса Березовского, музыкальный продюсер Рене Мартен, сказал: «Моя задача – найти публику, достойную классного артиста». Березовский сам магнитит аудиторию, которая его достойна. Во время его игры – ни кашля, ни вздохов, ни шёпота, не говоря уже о пошлых мелодиях мобильных телефонов! Абсолютно так же, буквально не дыша и замирая, внимая каждому полутону и каждой люфт-паузе, публика слушала сольные концерты Скрябина, о чём свидетельствуют современники и Леонид Сабанеев – музыковед, биограф и друг композитора.
А.К. Лядов. Баркарола, Мазурка, Прелюдии. Исполняет Борис Березовский.
Перед началом концерта и в антракте люблю всматриваться в лица людей. На каждый концерт приходит разная публика в зависимости от афиши и имени исполнителя. На сей раз в фойе красивые лица – если не самих аристократов, чудом уцелевших в лихолетье 1917 года, то их наследников. По настроению и содержанию это был концерт-медитация, концерт-погружение в сгинувший позапрошлый век, концерт-посвящение людям, исчезнувшим как класс и сословие, как биологический вид. И лишь 1500 ископаемых, представителей почти исчезнувшего биологического вида, встретились в этот вечер в Концертном зале им. П.И. Чайковского благодаря пианисту Борису Березовскому.
Второе отделение: крушение мироздания
Александр Николаевич Скрябин (1872-1915)
Концепция программы концерта прозрачно ясна: классические гармонии и консонансы первого отделения сменились диссонансами второго отделения, где классика XIX века уступила место музыке начала XX столетия с её смелыми экспериментами и отчаянными поисками нового языка. Диссонансы, полиритмия, атональность или отсутствие разрешения в тонику – всё это зеркально отразило дисгармонию и шаткость, неустойчивость мира, искалеченного революциями, запуганного смертями Первой мировой и гражданской войн... Скрябин и Стравинский стремились отобразить изменившееся мироустройство своими сочинениями, да так и остались не понятыми большинством современников.
А.Н. Скрябин. Соната № 5, фа-диез мажор, соч. 53. Исполняет Борис Березовский.
Второе отделение пианист начал с сочинения сверхчеловека, инопланетянина и посланника небес Александра Николаевича Скрябина. Восприимчивый как радар композитор предчувствовал бури и мировые катаклизмы: именно так порывисто, яростно, с эмоциональным надломом Березовский сыграл скрябинскую Сонату № 5.
А кем был не принявший революцию Стравинский? Самым настоящим революционером в музыке. Его новаторские произведения мы начинаем постигать лишь сегодня, спустя 100 лет после их написания – гений композитора на век опередил время. Его музыка лишь на первый взгляд кажется абстрактной, ритмически сложно организованной или не организованной вовсе. Открыв ноты, вы увидите, что тексты идеально точно выверены. Да и Скрябин, бесконечно правивший свои партитуры, говорил: «Я хочу, чтобы всё было как шар!» Идеальная, совершенная геометрическая фигура – шар. Однако такие сочинения воспринимать сложно, особенно под конец концерта, который длится более двух часов. Происходит эмоциональная и интеллектуальная перегрузка… Похоже, из всех, присутствующих в КЗЧ, не устал только сам Березовский. Он – такая же мега-чувствительная антенна восприятия реальности, как и авторы, которых он выбрал. И его выбор программы скорее интуитивный, нежели интеллектуальный: словечко «интеллектуалы» он обычно произносит с иронией. На «бис» пианист сыграл Скрябина: феноменально сложный Этюд № 5 до-диез минор, соч. 42 и знаменитые Прелюдию и Ноктюрн для левой руки. Закрываешь глаза и слышишь объёмное звучание, будто пианист играет двумя руками. На самом же деле это одна рука чудом успевает охватывать весь диапазон клавиатуры. Нереально. Но к нереальному так быстро привыкаешь...
P.S. Люблю подслушивать разговоры в фойе. Одна дама с придыханием произнесла: «Этот концерт – праздник души и сердца!» Вы только посмотрите на неё – она и вправду из времени, унесённого рекой забвения.
А.Н. Скрябин. Прелюдия и Ноктюрн для левой руки и Этюд № 5 до-диез минор, соч. 42. Исполняет Борис Березовский.
ОТПРАВИТЬ: 
Статьи по теме: